Графиня исполнила просьбу и подала мне изящный фужер.

Я поднял его и сделал вид, что начал пить, но моментально вылил содержимое в графин, когда дама занялась своей порцией алкоголя.

Бу-мм!

Что-то ударило в стенку…

– Они не убьют его? – забеспокоилась Полина о Резнике.

– Могут, – отмахнулся я. – Так вот, моя дорогая, – я вернул разговор в нужное русло. – Помолвка останется, как и соглашения будут. И производства мы с вами наладим, но!

– Что?

– Но только после подписания бумаг, которые составит наш с тобой общий поверенный, Татищев Николай Фёдорович, – обозначил я ход дальнейших дел. – Это не обсуждается, – предупредил я её сопротивление, показав ещё один камень записи с компроматом на графиню. – Это не единственные копии, – пояснил я, уберегая собеседницу от необдуманных действий.

– И там в тех документах, наверняка, львиная доля дохода будет твоя? – ухмыльнулась Полина и осушила свой фужер.

– Нет, наоборот, – ошарашил я её кротким ответом и помог наполнить фужер. – Треть идёт твоей семье, треть мне, а ещё одна треть… – я ухмыльнулся. – Полина, ты так коротка на память? Может сама договоришь, куда треть пойдёт?

Девушка задумалась, неосознанно попивая рубиновый напиток. Дурой я её не считаю, и смотря на прекрасное создание, в том смысле, что снаружи прекрасное, я вполне ожидаю от Потёмкиной правильного ответа. Её лицо снова накрыла волна необъяснимых чувств. Она то удивлялась, то мотала головой, прогоняя какие-то мысли.

– Хочешь сказать, что если мы станем семьёй, – она начала медленно проговаривать каждое слово своего предложения.

– Смелее! – подбодрил я собеседницу.

– Треть пойдёт в семейный бюджет? – завершила она и уставилась на меня.

Девушка замерла в вопросительном облике, ожидая или согласия со своим выводом, или его опровержения.

– Ну… – я покачал ладонью в воздухе. – Типа того, с одним условием! – я вновь поменял выражение на звериное.

– И-и? – протянула графиня.

Я резко вскочил, сделал длинный шаг и оказался нависшим над девушкой.

– Ты унизила меня при друзьях и незнакомых людях, которые считают меня авторитетом и человеком слова, – прошипел я и вынул из ножен свою рунную шпагу. – Поворачивайся и платье задери! Про исподнее говорить?

Она открыла рот и замерла на мгновение, смотря мне в глаза и испытывая ужас.

– Наверстать бы нам то, что было уже сделано по твоему утверждению! – прорычал я и сам встряхнул её, разворачивая спиной к себе. – Сама не продолжишь – я сам завершу!

Я отошёл от неё и просто встал, убрав в ножны оружие.

Девушка всхлипнула и её руки потянулись к одежде. Не имея сил раздеться из-за трясучки, она просто исполнила то, что я и велел. Встала коленями на лежанку и медленно начала задирать своё платье. Тело её задрожало в немом рыдании, а я решил, что такого урока достаточно.

– Пока готовишься к неизбежному, запоминай то, что я сейчас скажу! – я добавил в голос звериной свирепости. – Те денежные средства, которые ты передала от моего имени на нужды армии, ты вернёшь!

– Но как? – простонала она, испытывая стыд и унижение, сверкая голым задом.

– Это не моя печалька! Нашла способ покрасоваться рядом с чужим успехом, так это не то, что твоё по праву. Вернёшь – или запись твоего шантажа прямёхонько полетит крупными тиражами во все заинтересованные инстанции, – небрежно пояснил я.

Она промолчала, лишь всхлипнула, толи от неудобства, толи из-за потери денег.

– Во всей этой истории ты только одно сделала правильно!

– Что именно? – она попыталась прикрыть наготу, потянувшись к платью.

– Руки оставь на месте! – рявкнул я. – А правильное, так это то, что ты устроила судьбу Остапия и Барри, которые будут тебе благодарны, а это они умеют!

– Князь… Я … я больше не в состоянии это выдерживать… Можно мне не стоять в таком унижении, или…

– А! Ты про голую задницу, как тебе ощущение? Я недавно такое переживал, когда ты меня шантажировала, – я шлёпнул её легонько по попке. – Ну вот, а ты боялась! – А ты, что подумала, дурёха? Х-ха! Я тебя насиловать и вправду буду! Ну ты и дура!

Пришлось развернуть её и отметить сильнейший шок, нахлынувший на девушку.

– Э-это всё? – она запоздало среагировала.

– Воспитание – да, но я мог и по-другому завершить его, и буду в своём праве, – пожал я плечами. – Я уже пострадал за то, чего не делал, тебе так не кажется? Но вот камешки памяти я придержу у себя, да и сам оригинал припрячу за самой сильной Рунной Магией. Никто не достанет…

С этими словами я взялся за ручку двери, намереваясь выйти из купе графини, и радуясь произведённым впечатлением на Потёмкину, с нужным мне эффектом.

– Про золото не забудь!

Я вышел, застав Барри и Сивого стоящими над лежащим без сознания поверенным графини.

– Уходим, – коротко бросил я новоиспечённым инспекторам.

Мы ещё раз проверили вагон на предмет свидетелей и покинули его, отправившись в родную теплушку.

Глава 3. Вечер перед прибытием к…

В родной вагон мы возвращались уже не спеша. Везде мы успели, куда хотели и должны были успеть, а сейчас мне и поболтать хочется с господами, с Сивым и Барри, являющимися, на минуточку, двумя Независимыми Инспекторами, по линии обеспечения Армии всякой всячиной.

Разве что, Генеральному штабу подчиняющимся, или его уполномоченным представителям, находящимся с официальными проверками в войсковых частях и соединениях.

Одним словом, до жути крутые ребята получились из ватажников, в прошлом – оружейных спекулянтов средней руки.

А какие теперь мундиры носят эти двое джентльменов? У-у-у, да просто закачаешься, от осознания их значимости и веса полномочий! Причём, сразу же и безоговорочно, как только где-нибудь встретишь.

– Остапий? – я развернулся к идущим следом за мной товарищам и придержал дверь, ведущую в тамбур соседнего вагона.

Ватажник развернулся и немного смутился под действием моего восхищённого взгляда.

Сивый опустил глаза и зачем-то поправил широкий ремень под офицерской накидкой. Тут он вспомнил что-то и совсем застеснялся, поведя себя абсолютно нехарактерно.

– Баре, господин Феликс, – произнёс он виновато и вытащил из кобуры револьвер с набалдашником в виде трубки глушителя. – Я это, э-ээ… Я дичайше извиняюся, за самовольство-то, эдакое, – Остапий протянул оружие мне и полез за вторым экземпляром.

– Да погоди, – я остановил его, положив свою ладонь поверх его кисти, прижав руку Сивого к рукояти револьвера.

Он остановился в своём действии и поднял на меня взгляд, полный стеснения или неуверенности.

– Сивый, оставьте их себе, – я качнул подбородком в сторону оружия. – Вам с Барри оно пользу принесёт, в службе-то, секретной! – я улыбнулся и убрал руку.

Ватажник повеселел и, смутившись, улыбнулся, что на его лице, украшенном застарелыми шрамами, выглядит весьма своеобразно.

Тут Сивый сменил выражение на озабоченное.

– Феликс, э-мм, позволь спросить у тебя кой-чего, – начал он неуверенно, и всё-таки вытащил один из револьверов.

– Да, без проблем, Остапий, спрашивай, – я отстранился, сам уже догадываясь о его интересе, связанном со спецификой стрельбы из моих экспериментальных образцов револьверов. – Не тушуйся, друг, – подбодрил я его. – Тут все свои!

Ватажники отреагировали на такое обращение к себе и переглянулись.

Друзья что, не ожидали того, что я их к своим друзьям отнесу? Хе-х! Ну, что ж, посмотрю, что скажут. Вон, как преобразились.

Новоиспечённые секретчики с чего даже начать не знают, или растерялись, попросту говоря…

– Феликс, господин, – Сивый перешёл на пониженный и вкрадчивый тон. – Это магия такая? Т-ть, – он вдруг замотал головой. – Я когда лоб дырявил Морозу, то бишь, стрелял, звука-то не слыхивал, – обрисовал он интерес, а Барри деловито кивнул в поддержку слов друга. – Ты поясни, не сочти за неприличия наши расспросы.